«Я – за туризм без пошлости…»
к 130-летию со дня рождения К. Паустовского
Это была захватывающая игра – путешествие по путеводителям. Она стала первой детской, не утоленной и в юности, «страстью» Константина Паустовского. «Время больших ожиданий», «Бросок на Юг». «Книга скитаний» – три части его биографической трилогии «Повести о жизни» – отражение «разбуженного путеводителями желания невозможного».
Когда будущий писатель на стареньком черноморском пароходе «Пестель» «уходил» от «бесноватого норд-оста», обрушившегося на порт Новороссийска, ничто не предвещало чуда узнавания, обретения новых неизведанных земель. Ночью он «проснулся, увидел за иллюминаторами в низком мраке озябшие огни Туапсе и снова уснул». Засыпая, подумал, что не стоит, пожалуй, «ждать от Кавказского побережья ничего особенного. Но утреннее <…> пробуждение оказалось почти феерическим <…> За иллюминаторами блистало нестерпимое солнце, занявшее половину неба и половину моря и как бы приблизившееся к земле. В его победоносном свете качалась снаружи стена роскошной растительности.
На неё то тут, то там были брошены разноцветные мазки из киновари, чистейших белил и охры <…> Что это? <…> Мираж? Или остров Таити? Или райские острова Самоа? <…> С берега наплывали терпкие запахи, сливаясь с чуть ощутимым шелковистым веянием роз.
Запахи то сплетались в тугой клубок, сжимая воздух до густоты сиропа, то расплетались на отдельные волокна, и тогда» можно было уловить «дыхание азалий, лавров, эвкалиптов, олеандров, глициний…» (из повести «Бросок на Юг»). Константину Паустовскому показалось, что если он сойдет на берег, то сбудутся мечты его детства.
Несмотря на почти портретную точность описаний «субтропического ландшафта» Сочи 1920-х годов, приходится оговориться: пароход писатель пришвартовался у берегов Абхазии.
Хотя эпизодическим «героем» повести наш город всё-таки стал. Осваивая окрестности Сухума, К.Паустовский отметит:
«С Севера, со стороны Сочи, и с Юга – со стороны Аджарии, шоссе и мосты были взорваны во время гражданской войны и загромождены множеством осыпей и обвалов <...>. За этими зарослями лежала в разноцветном дыму, в бросках солнечного света, мгновенно перелетавшего (вместе с тенью от туч) через горные вершины и бездонные пропасти <...> та загадочная страна, где погиб Одоевский, где дрался под зеленым знаменем пророка Шамиль, где был убит Бестужев-Марлинский» (из повести «Бросок на Юг»).
Встреча с «загадочной страной» произойдет спустя три десятилетия: в январе 1952 года. Зимний Сочи, конечно, не мог поразить буйством красок. Но писателя-романтика не оставил равнодушным дом, в котором он жил. Швейцарская псевдоготика – так определил бы архитектурный стиль старинного особняка специалист. В обиходе же у сочинцев бытовало сказочное название – «Теремок». Вы, наверное, уже догадались: К.Паустовского поселили в здании бывшей дачи Якобсона (как и сейчас это – один из корпусов санатория «Светлана»).
В отличие от остальных отдыхающих санатория Паустовский большую часть дня работал: дописывал, редактировал повесть «Рождение моря». Выправив беловой вариант рукописи, отправился в редакцию городской газеты «Красное знамя» (проспект Сталина, 34).
Зная, что редакционные машинистки – профессионалы высшего класса, он спросил: не возьмутся ли они перепечатать рукопись. Сотрудница газеты, прочитав на титульном листе фамилию автора, не смогла удержаться от восхищенного возгласа. И, конечно, оповестила всю редакцию.
Неприметного посетителя пригласили в кабинет редактора, и 3 февраля в газете появилось интервью с писателем – «Повесть о Волго-Доне». А несколько дней спустя были опубликованы три фрагмента из новой неопубликованной повести К.Паустовского: «Сухая глина» (10 февраля), «Загадочные старики» (15 февраля) и «Черноморский поезд» (24 февраля). В последнем отрывке «отразился» и облик нашего края:
«Поезд шел из Сталинграда в Новороссийск, к Черному морю. Всем известно, что некоторые железнодорожные маршруты связаны с приподнятым настроением большинства пассажиров. В особенности маршруты, выносящие, в конце концов, тяжелый и запыленный поезд к черноморскому прибою, к легким белым вокзалам, где по стенам шевелятся от бриза тени листьев и на вокзальной площади загорелые до сизого отлива чистильщики сапог отбивают щетками по ящикам неистовую чечетку».
Этой же зимой 1952 года в Сочи К.Паустовский не однажды встречался с Федором Михайловичем Зориным, сочинским селекционером, автором нескольких книг о субтропической флоре, создателем дерева Дружбы. Осенью 1951 года они познакомились на конференции писателей юга в Ростове-на-Дону. Новая встреча стала прологом маленького чуда, запечатленного писателем в рассказе «Пришелец с Юга» (текст впервые был напечатан осенью, 6 ноября 1952 года, в газете «Социалистическое земледелие»). Завязка сюжета документально неприхотлива:
«…Зорин, автор нескольких книг о субтропической флоре, подарил мне маленький пакет с цветочными семенами. На пакете было написано: «Луноцвет».
Я впервые услышал об этом цветке, но Зорин почему-то не захотел рассказать мне о нем. В ответ на мои расспросы он только загадочно улыбался.
– Посадите этот цветок у себя в саду под Рязанью, – сказал он. – Только одно условие: когда на луноцвете созреют бутоны, то в первые же теплые сумерки сядьте около него и терпеливо ждите.
– А что случится? – спросил я.
– Сами увидите, – так же таинственно ответил Зорин».
Загадочный тон ученого-селекционера не напрасно сулил удивительное, почти сказочное действо. К августу кусты луноцвета «вытянулись в человеческий рост и на них появились большие длинные бутоны. Они были похожи на наконечники пик или на свернутые и спрятанные в зеленые чехлы полковые знамена <…>
Дожди к тому времени уже прошли. Август, чуть тронутый осенней ржавчиной, стоял сухой и безветренный <…>
В сумерки одного из таких августовских дней все бутоны луноцвета внезапно вздрогнули <…> Тотчас из каждого бутона вытянулись белые тугие звезды пестиков. Каждый пестик начал быстро вращаться слева направо, чашелистики (бутонные чехлы), скрывавшие цветок, отлетели от него, как на пружинах, и показался туго свернутый, напоминавший веретено, бледно-золотой венчик.
Пестик, вращаясь, быстро раскручивал этот венчик. И, наконец, цветок, похожий на большую чашку из золотистого прозрачного фарфора, раскрылся до конца со странным шумом, будто легко вздохнул. И выдохнул при этом горьковатый миндальный запах, до тех пор прочно запертый внутри лепестков.
Все пестики на бутонах вращались, вздохи цветов слились в один <…> явственный шепот, и вскоре весь куст уже светился в сумраке большими влажными цветами. Деревенский сад, привыкший к запаху мяты и ромашки, <…> заполнился воздухом тропических чащ».
Когда-то поразившие К.Паустовского запахи субтропического Причерноморья, «сжимающие воздух до густоты сиропа», волной воспоминаний не однажды будут возвращать его к пережитому. «Ведь стремление сохранить в нашей памяти то, что безвозвратно исчезает, – одно из сильнейших человеческих побуждений» (из повести «Бросок на Юг»).
Работая над рукописью «Повести о жизни», К.Паустовский свое давнее пристрастие к путеводителям и картам облек в своеобразную поэтическую формулу, философскую притчу, кодекс правил вольного путешественника:
«С детства я любил географические карты и планы, и с детства же недоверчиво относился к легендарным преданиям <…> эта неприязнь появилась после чтения путеводителей, где рассказывалось много скучных и неестественных легенд чуть ли не о каждой пещере, скале, роднике и могиле <…> если отбросить этот недостаток, путеводители – увлекательные книги. <…> Временами мне кажется, что легенды специально выдуманы на потребу гидам, для того, чтобы занимать болтовней туристов. В одинаковых войлочных белых шляпах обшитых ленточками с помпончиками, с одинаковыми кизиловыми палками-рогатками, где выжжена надпись: "Память о Сочи" или "Привет из Симеиза", в пыльных тапочках, туристы потными толпами бродят среди всяких достопримечательностей и стараются запомнить побольше легенд. Рюкзаки у туристов набиты сувенирами, главным образом открытками и рамками для фотографий, обклеенными морскими ракушками.
Вместо этих ракушек туристы привозят домой слоистую труху и смутные впечатления. <…> Я – за туризм, но без пошлости…» (из повести «Бросок на Юг»).
Матвиенко О.И., канд. филол. наук,
зав. научно-экспозиционным отделом
музея Н. Островского
- Автор: Матвиенко Ольга Ивановна